Тенебрариум - Страница 396

396

— Может быть, уважаемому апологету Эвилону будет интересно, как я выжил, и как на меня подействовал 'Иллюзиум'? — осмелился спросить я.

Апологетов словно кипятком ошпарило. Они онять начали активно переговариваться, и совещались несколько минут.

— Милейший, милейший, — сквозь какофонию голосов, обратился ко мне мужик с косичкой.

— Поподробнее, пожалуйста. Я — апологет Эвилон. То, что ты сейчас сказал — очень необычно.

Я рассказал про пилюлю Робина, и про то, как прошёл через деотериев. Апологеты умолкли, и слушали меня не перебивая.

— Бред. Бред и чушь, — подытожил Артехог.

— Действительно, звучит как выдумка, — задумался Эвилон. — Писатель, знаешь что такое 'крепускулярная экстериоризация'? Это когда ты расслаиваешься. Вот — тело, а вот — энергия. Обе оболочки могут временно существовать независимо друг от друга. Допустим, ты попал в засаду деотериев. Допустим, экстериоризировал. Но при этом твоё тело бы осталось им на растерзание, а энергия — рассеялась бы спустя час. К тому же, в сумерках, ты бы лишился разума ещё быстрее. Но ты живой. Во плоти.

— Я сам удивляюсь. И сам не могу понять, как такое произошло. Зачем мне врать, сами посудите.

— Странно, очень странно. Я конечно подумаю над этим парадоксом, — пообещал Эвилон.

— Ты считаешь, что в этом есть смысл? — спросил Нибилар.

— Возможно. В любом случае, если это и правда, то основа её кроется в сумеречниках, давших ему 'Иллюзиум'. А сумеречники ничего нам не расскажут.

— А может и расскажут. Я принёс вам одну вещь, которая поможет восстановить связь с сумеречниками! Считайте это моим Суфир-Акилем! — эту фразу я произнёс с большим пафосом, ожидая, что Конклав будет шокирован и удивлён.

Но никакой бурной реакции не последовало.

— Мы в курсе, — ответил Нибилар. — И мы знаем, что это нашла Тинкербелл, а не ты. Нашла и отдала тебе. Верно? Выходит, что находка-то не твоя, а её. Хотел воспользоваться этим, чтобы обосновать свою значимость для Апологетики? Так не пойдёт. Суфир-Акиль Тинкербелл действительно важен. Мы все признали это. Но твой Суфир-Акиль до сих пор остаётся загадкой для нас. Итак, Писатель, что ты принёс нам, кроме самого себя?

— Я… Я… — я не знал, что ответить, умоляюще переводя взгляд с одного безучастного лица — на другое.

— Да. Что ты принёс нам, Чш-е-ловек? — прошипел Артехог.

— Мы ждём, — наклонилась Фюриэль. — Отвечай.

— Что я принёс? — я пошаркал ногой по полу. — Что-о, я-а принё-ос… Алую орхидею.

— Че-го?

По президиуму покатился гомерический хохот.

— Что он сказал?

— Он не в себе?

Он сумасшедший! На втором контуре у него повредился разум!

— Гнать его взашей! Нейтрализовать!

Не смеялся только Нибилар.

— Тихо… — произнёс он. — Я сказал, тихо!!!

Смех прекратился.

— Жёлтая, — произнёс Верховный в полной, звенящей тишине. — Лиловая… Алая… Белая…

– 'Закончишь песню ты свою,

Когда окажешься в раю', -тихо ответил я. -

'И обретёшь покой в ветвях Иггдрасили'.

— Проект 'Затемнение'? — лицо Сегленды вытянулось.

— Он перед вами, — поклонился я.

— Я всё ещё ничего не понимаю, — покачал головой Нибилар. — Кто за тобой стоит? Какова твоя миссия? Ты наше спасение, или наша погибель? Теперь я вижу, что в тебе заложено нечто очень важное. Но кто ты? 'Троянский конь', или 'Жанна Д`Арк'?

— Мы не должны лезть в проект 'Затемнение'! Это дело сумеречников! Не наше! — воскликнул Артехог. — О чём мы вообще говорим? Он же опорочил инсуакиль! Давал изгнанникам клички, как бездомным дворнягам! Он…

— Артехог, тебе не кажется, что в последнее время ты слишком перегибаешь палку, — гневно зыркнул на него Нибилар.

— Это ты, Нибилар, отходишь от истинного пути! Я всегда был предан Апологетике. Именно поэтому я сейчас здесь, с тобой, а не там — с Латуриэлем! Но я не намерен терпеть дальнейших осквернений наших святых постулатов! Я вижу, что это, с-существо, угрожает нашему Исходу! Сколько ещё нам ждать, когда нас заберут отсюда?

— Столько, сколько нужно! Всё зависит от Высших.

— Мы будем ждать. Будем! Но сейчас я боюсь, что этот человек может прогневать Высших!

— Он знает 'Гимн Лучезарной АлХезид', -робко произнесла Сегленда.

— Да. Но АлХезид — отступница!

— Прекрати эту ересь! — Нибилар стукнул рукой по столешнице. — Никто не имеет права оговаривать Высших! Пока я здесь присутствую, заседания Конклава не будут базарной площадью!

Он закрыл глаза.

— Я не собираюсь нарушать установленных правил, и приму окончательное решение только лишь после того, как выскажется каждый из вас. Начнём с тебя, Кэсадат.

Апологет в бабочке приподнялся.

— Сегодня я мало говорил. В основном слушал. И моё мнение от услышанного таково. Писатель должен быть внимательно изучен нами. Его природа нетипична. Неизвестно, человек ли он? Я за признание Райли, и за приём Писателя на изучение.

Сказав это, он сел на место.

— Фарлах?

— Меня задела излишняя резкость моего коллеги Артехога, — поднялся толстячок. — Но я согласен с ним в одном. Присутствие человека в Апологетике — противоречит здравому смыслу. Здесь его быть не должно. Ничего личного, Писатель, но ты пришёл к нам напрасно. Мне кажется, Райли пока не достойна нашего признания. Их обоих нужно попросить покинуть Апологетику. Спасибо.

— Фюриэль?

— Я за признание Райли. И за изучение Писателя. Но я не готова рисковать Апологетикой. Кто знает, что на самом деле принёс нам Писатель? Считаю, что его нужно изолировать пока не поздно.

— Эвилон?

— Меня заинтересовал этот экземпляр, и я готов его изучить. Мой бывший коллега Водзорд, конечно, безумен, но когда дело касается науки — его разум светел и чист. Он прислал Писателя к нам не просто так. Я уверен, что с Писателем нужно поработать. А Райли — признать.

396