Тенебрариум - Страница 369

369

— Ты видишь цифры? Один, два, три, четыре, пять?

Кто это? Кто говорит со мной? Женский голос. Приятный. Неземной. Это… Ангел?

— Я помогу тебе. Представь, что цифра имеет цвет. Смотри. Единичка — зелёная. Двойка — белая. А тройка — чёрная…

Где я? Я ничего не вижу. Ничего, кроме цифр.

— Четвёрка — жёлтая. А пятёрка — красная. Тебе стало проще запоминать?

Цифры и вправду обретали цвета. Становились понятными и простыми, словно набор разноцветных игрушечных машинок в детстве.

— Шестёрка — фиолетовая, семёрка — синяя, восьмёрка — оранжевая.

— А девятка?

— Ты видишь цвета?

— Вижу.

— Давай проверим твою реакцию на цифры?

— Какого цвета девятка?

— Повторим таблицу умножения. Дважды два — четыре. Дважды три — шесть…

Я уже был здесь. Не помню, когда и зачем. Зачем… Зачем она забивает мне голову цифрами? Помню лишь, что когда цифры обрели цвет, запоминать их действительно стало проще. Какого же цвета девятка? Вишнёвая? Как в песне? Почему я об этом думаю? Что со мной? Отринуть человеческое и принять своё изгнание. Голос, диктующий цифры, отошёл на второй план. Потом и вовсе исчез. Это не мои воспоминания. Не мои мысли. Я вижу только гору. Высокую-высокую гору. Точнее, не вижу, а чувствую, понимаю, что она есть. И на вершине этой горы меня ожидает что-то. Не знаю, что. Но мне это нужно. Я к этому стремлюсь. И я должен поторопиться, потому что меня могут опередить. Со всех сторон пыхтят и толкаются скользкие, колеблющиеся тела, которые лезут наверх. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Кто-то скатывается обратно. Они не должны прийти первыми. Не должны! Я лезу вместе с ними. Обгоняю их, расталкиваю, сбрасываю со склона. Мои пальцы легко вонзаются в каменную твердь, словно когти. Я наслаждаюсь слепым подъёмом. Мне не нужно зрение, ведь мои чувства гораздо объёмнее и объективнее. Я как паук, с десятком немигающих глаз, расположенных вокруг головы. По одиночке эти глаза не видят ничего, но вместе они видят всё. Наверх! Наверх! Вершина всё ближе! Всё меньше соперников встречается мне на пути. Значит, я вырываюсь вперёд. У меня получится!

А как же мама? Как она там?

Кто-то хватает меня за шею и тащит назад. Пальцы соскальзывают, и я качусь вниз. Проклятье! Превозмогая вращение собственного аморфного тела, я выбрасываю руку, или как она там называется? Манипулятор? Хватаюсь. Чувствую, как пальцы якорем бороздят рыхлую поверхность. Зацепился! Подтягиваю вторую руку, третью, четвёртую, пятую! Отталкиваюсь и вперёд, дальше, выше! Невидимая высота окончательно сводит меня с ума. Я первый! Я наверху!

Это была орхидея. Необычного, алого цвета. Только она, и больше ничего. Её корни уходили в Великое Ничто, а цветы — горели притягательным, кровавым огнём. 'Так вот ты какой — цветочек аленький!' Так вот ты какой — Суфир-Акиль… Мой Суфир-Акиль. Я протянул к ней руку. Теперь это точно была рука, хотя в моей власти было сделать из неё всё что угодно: хоть крыло, хоть клешню, хоть дорогую китайскую вазу. Пора с этим заканчивать. Меня ждут в Апологетике. И я сорвал стебель, унизанный алыми цветами. Орхидея вспыхнула и застлала мой взор сплошным багрянцем, с вплетениями кровеносных сосудов… Мне светят в лицо. Нужно открыть глаза.

— Убери фонарь! — прикрывшись ладонью от прямого луча, простонал я.

Свет тут же исчез, и жар сменился на холод. Голова уже не болела. Остались лишь отголоски. Дискомфорт от наболевшего.

— Ты как, парень? — спросил Гудвин.

— Мы прошли 'Сепаратор'?

— Без понятия. Надеюсь, что да.

— Долго я был в отрубе?

— Нет. Минуты три — не больше. Когда ты грохнулся, я думал, что тебе каюк. Но ты опять меня удивил!

— Погоди радоваться. Возможно, мы ещё не прошли…

— Голова как? — с другой стороны спросила Райли.

— Намного лучше. Так, остаточная муть какая-то…

— Значит, ты прошёл его. Ф-фух! — вздох подруги лучше всяких слов охарактеризовал долгожданный сброс её накопившегося волнения.

Всё-таки она переживала за меня больше всех. Она хорошая, но слабая. Зачем она тяготеет к человечности? Ведь это ошибка. Сбой в программе.

— Не надо было Тинкер отпускать, — послышался голос Флинта откуда-то из-за спины Гудвина. — Без неё мы тут как слепые котята.

— А где она? — я хотел подняться, но Райли мне не позволила.

— Сиди. Ещё есть время отдохнуть.

— Ну-у, когда стало ясно, что ты жив, она решила сходить на разведку. Пока мы приводим тебя в чувства, — ответил на мой вопрос Гудвин. — Сказала, что учуяла живой ай-талук впереди.

— Это плохо.

— Да, не особо хорошо. Поэтому опять придётся искать обходные пути.

— Интересно, сороковой в курсе того, что живёт прямо на ай-талуке? — усмехнулся Флинт.

— Сороковой вполне уже мог уйти в Апологетику.

Пока они вели беседу о сороковом и об ай-талуке, я огляделся. В углу неподалёку лежали человеческие кости, перепутанные с тёмным тряпьём. В черепе зияла сквозная дыра такого диаметра, что если не мой, то уж точно тинкин кулак мог спокойно пройти сквозь неё. Среди костей валялся паспорт. Стряхнув с документа косточки, некогда бывшие пальцами, я подобрал его и развернул. Сумских Александр Александрович.

— Брось, — Райли брезгливо выхватила книжечку у меня из рук, и отшвырнула подальше, в темноту.

— Откуда он здесь? — я посмотрел наверх, и увидел в потолке над скелетом круглую вертикальную трубу колодца.

Видимо, оттуда он и упал. Или же его сбросили. Отверстие в черепной кости явно не пулевое. Его как будто прожгли…

— Ты выглядишь очень странно, — Райли сбила меня с мыслей о мертвеце.

— Странно? Мне пять минут назад едва мозг не запекли. Хорошо, что я вообще как-то выгляжу, — ответ прозвучал грубовато, и я решил смягчить его. — Не переживай. Всё хорошо.

369