Тенебрариум - Страница 471

471

— Когда вернёшься в Апологетику, расскажи Нибилару обо всём, что здесь произошло, и попроси добавить Тинкино имя на Стену Памяти.

— Тебе это так важно? — удивилась Райли.

— Наверное, — пожал плечами я. — Мне хотелось бы как-то её увековечить.

Пройдя котельную, Райли наконец-то стала поворачивать, обходя предполагаемый 'Сепаратор'.

— Ты ничего не чувствуешь? — осведомилась она.

У меня сильно болели нога и рука. Так же саднили резаные раны и ныл синяк на спине. Но ничего необычного в своём состоянии я не замечал.

— Беспокоюсь я за тебя, — продолжила спутница. — Ты слопал столько ай-талука за один присест. Нехорошо это.

— А куда мне было деваться? Иначе я бы не справился. Я же не виноват, что он так быстро заканчивает своё действие.

— Если ай-талук начал действовать на тебя всё скоротечнее, это значит, что ты к нему привыкаешь. Это очень плохо, Писатель. Постарайся больше не употреблять его.

— Смеёшься? Ай-талук — это моё единственное спасение. Ну, после тебя, разумеется. Без него я не могу постоять за себя. Моя реакция уступает как монстрам, так и изгнанникам.

— И всё-таки, тебе надо как-то обойтись без него.

— Хорошо. Как скажешь…

Вынув коробочку (в которую я предусмотрительно собрал все рассыпавшиеся шарики), хотел было демонстративно выбросить её, но быстро одумался. Пафос-пафосом, но что будет, когда мне в очередной раз припечёт вступать с кем-то в бой? Нет. Пока я в городе, с ай-талуком в кармане мне будет жить поспокойнее. Предчувствия не подвели меня. После этого случая мне ещё один раз пришлось применить ай-талук. Но более я им не 'баловался'.

Итак, время от времени Райли обращалась ко мне с вопросом, относительно моего самочувствия, а я постоянно отвечал, что всё нормально. И я не лгал. Никаких подозрительных шумов в голове, странных голосов и видений я не чувствовал. Мне уже казалось, что 'Сепаратор', если и есть, то не работает, и что мы зря потеряли время, давая столь внушительный крюк по городу. Но тут неожиданно началось.

Причём так неожиданно, что я даже не успел адекватно отреагировать. Просто шёл по улице, и засмотрелся на живописно летающие по воздуху пузырники. Это такие крошечные паучки, которые, используя свои тонюсенькие лапки как каркас, надувают пузыри из паутинной ткани, перемешанной со слюной. Некая аналогия осеннего поведения наших, обычных пауков. Только наши летают на длинных нитях, а эти — на пузырях. Когда их много, этот хоровод, подчиняющийся лишь ветру, выглядит очень живописно. Однако не стоит протыкать их, если приблизятся, поскольку слюна пузырников жгучая как кислота, и может серьёзно обжечь кожу, или испортить ткань одежды.

Засмотревшись на этих самых пузырников, я не почувствовал, как что-то уже заработало в моей голове. Словно мина замедленного действия начала вести обратный отсчёт. Я осознал это только когда затрещал мой наушник.

— Что случилось? — спросила Райли, увидев, как я хватаюсь за ухо.

На неё не распространялось действие 'Сепаратора', и она не чувствовала его.

— Кажется, меня вызывают, — ответил я. — Но пока только треск какой-то. Может быть здесь просто связь плохая?

— Писатель, ты слышишь меня? — сквозь ужасный шум и треск пробился голос куратора.

— Да, Элекен. Плохо, но слышу, — ответил я.

Помехи были такие громкие, что, казалось, влетая в одно ухо, они вылетают из другого.

— Слушай мой голос. Просто слушай мой голос.

— Я слушаю, слушаю! Но слышно плохо. Что-то глушит связь…

— Слушай, Писатель. Семь, пять, семь, девять… Слышишь? Восемь, три…

— Что это? Что за цифры? Я должен их запомнить?

Но он продолжал повторять какой-то цифровой код.

— Писатель, ты точно уверен, что всё в порядке? — испуганно спросила Райли.

— Да. В полном.

— А почему тогда у тебя кровь из носа течёт?

Я провёл пальцами над верхней губой, и увидел, что они стали ярко-красными.

— Чёрт…

— Писатель!

Всё, провал. Сознание померкло, остался лишь яростный шум наушника, и непонятные коды, диктуемые Элекеном. Всё это смешалось в один сплошной вой. Тональность менялась, будто бы кто-то крутил настройку старого приёмника.

Все мы — волны, — вспомнил я разговор с шаманом. — Все мы — просто радиосигналы. Остальное — иллюзия…

— Писатель, ку-ку, — как-то несерьёзно и даже игриво прозвучал голос Элекена. — Писатель. Уважаемый Писатель, соберись. Поговори со мной.

Пока я анализировал это странное, панибратское обращение, понял, что шумы исчезли. Точнее они остались, но теперь я парил над ними высоко-высоко, словно буревестник над бушующим морем. А наверху, в небе, была тишина. Страх быстро ушёл, и я решился открыть глаза.

— Ну что, уважаемый автор, тебе полегчало?

Элекен, с книгой в руках, стоял напротив меня и дружелюбно улыбался. Мы с ним находились в коридоре какого-то заведения со множеством дверей, без номеров и табличек с обозначениями. Кто-то прошёл мимо и поздоровался. Куратор ответил ему беглым кивком. Всё было как во сне.

— Где мы? — спросил я, не услышав собственного голоса.

— Не важно где мы, важно вот это! — Элекен показал мне на книгу.

Я потянулся, чтобы взять её, но он отдёрнул руку, — нет-нет-нет. Теперь это не твоё. Теперь это моё.

— Что это за книга?

— Не узнаёшь? Ну и дела. Это же твоё произведение. Названия пока ещё нет, видишь — обложка пустая. Но ты ведь его придумаешь? Идём, пройдёмся, — подтолкнув меня за спину, он предложил мне прогуляться по бесконечному коридору. — Я ещё не дочитал. Слишком мало времени. А книжица объёмная. Так сразу и не осилишь.

471